Неточные совпадения
Как ни старался Левин преодолеть себя, он
был мрачен и молчалив. Ему нужно
было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он не мог решиться и не находил ни
формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже сошел к себе вниз, разделся, опять умылся, облекся
в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него
в комнате, говоря о разных пустяках и не
будучи в силах спросить, что
хотел.
Но,
хотя он и отдыхал теперь, то
есть не работал над своим сочинением, он так привык к умственной деятельности, что любил высказывать
в красивой сжатой
форме приходившие ему мысли и любил, чтобы
было кому слушать.
Левин вдруг разгорячился при этих словах, потому что
в глубине души он боялся, что это
было правда, — правда то, что он
хотел балансировать между коммунизмом и определенными
формами и что это едва ли
было возможно.
Зло порождает зло; первое страдание дает понятие о удовольствии мучить другого; идея зла не может войти
в голову человека без того, чтоб он не
захотел приложить ее к действительности: идеи — создания органические, сказал кто-то: их рождение дает уже им
форму, и эта
форма есть действие; тот,
в чьей голове родилось больше идей, тот больше других действует; от этого гений, прикованный к чиновническому столу, должен умереть или сойти с ума, точно так же, как человек с могучим телосложением, при сидячей жизни и скромном поведении, умирает от апоплексического удара.
Уже начинал
было он полнеть и приходить
в те круглые и приличные
формы,
в каких читатель застал его при заключении с ним знакомства, и уже не раз, поглядывая
в зеркало, подумывал он о многом приятном: о бабенке, о детской, и улыбка следовала за такими мыслями; но теперь, когда он взглянул на себя как-то ненароком
в зеркало, не мог не вскрикнуть: «Мать ты моя пресвятая! какой же я стал гадкий!» И после долго не
хотел смотреться.
Во всю дорогу
был он молчалив, только похлестывал кнутом и не обращал никакой поучительной речи к лошадям,
хотя чубарому коню, конечно, хотелось бы выслушать что-нибудь наставительное, ибо
в это время вожжи всегда как-то лениво держались
в руках словоохотного возницы и кнут только для
формы гулял поверх спин.
Его раздражали непонятные отношения Лидии и Макарова, тут
было что-то подозрительное: Макаров, избалованный вниманием гимназисток, присматривался к Лидии не свойственно ему серьезно,
хотя говорил с нею так же насмешливо, как с поклонницами его, Лидия же явно и, порою,
в форме очень резкой, подчеркивала, что Макаров неприятен ей. А вместе с этим Клим Самгин замечал, что случайные встречи их все учащаются, думалось даже: они и флигель писателя посещают только затем, чтоб увидеть друг друга.
Перечислил все народные восстания от Разина до Пугачева, не забыв и о бунте Кондрата Булавина, о котором он знал только то, что
был донской казак Булавин и
был бунт, а чего
хотел донской казак и
в каких
формах выразилось организованное им движение, — об этом он знал столько же, как и все.
Он понимал, что на его глазах идея революции воплощается
в реальные
формы, что, может
быть, завтра же, под окнами его комнаты, люди начнут убивать друг друга, но он все-таки не
хотел верить
в это, не мог допустить этого.
И если, например, и сознавали,
в начале дороги, всю беспорядочность и случайность свою, все отсутствие благородного
в их
хотя бы семейной обстановке, отсутствие родового предания и красивых законченных
форм, то тем даже и лучше
было, ибо уже сознательно добивались того потом сами и тем самым приучались его ценить.
Теперь на мысе Доброй Надежды, по берегам, европейцы пустили глубоко корни; но кто
хочет видеть страну и жителей
в первобытной
форме, тот должен проникнуть далеко внутрь края, то
есть почти выехать из колонии, а это не шутка: граница отодвинулась далеко на север и продолжает отодвигаться все далее и далее.
Рождество у нас прошло, как будто мы
были в России. Проводив японцев, отслушали всенощную, вчера обедню и молебствие, поздравили друг друга, потом обедали у адмирала. После играла музыка. Эйноске, видя всех
в парадной
форме, спросил, какой праздник.
Хотя с ними избегали говорить о христианской религии, но я сказал ему (надо же приучать их понемногу ко всему нашему): затем сюда приехали.
Ляховский расходился до того, что даже велел подавать завтрак к себе
в кабинет, что уж совсем не
было в его привычках. Необыкновенная любезность хозяина тронула Бахарева,
хотя вообще он считал Ляховского самым скрытным и фальшивым человеком; ему понравилась даже та
форма,
в которой Ляховский между слов успел высказать, что ему все известно о положении дел Бахарева.
А дело, кажется,
было ясно как день: несмотря на самую святую дружбу, несмотря на пансионские воспоминания и также на то, что
в минуту жизни трудную Агриппина Филипьевна перехватывала у Хионии Алексеевны сотню-другую рублей, — несмотря на все это, Агриппина Филипьевна держала Хионию Алексеевну
в известной зависимости,
хотя эта зависимость и выражалась
в самой мягкой, дружеской
форме.
Человек
есть не только конечное существо, как
хочет утверждать современная мысль, он
есть также бесконечное существо, он
есть бесконечность
в конечной
форме, синтез бесконечного и конечного.
Это тело, может
быть, обещало
формы Венеры Милосской,
хотя непременно и теперь уже
в несколько утрированной пропорции, — это предчувствовалось.
«Ты, мол,
в чужой деревне не дерись», — говорю я ему, да
хотел так, то
есть, пример сделать, тычка ему дать, да спьяну, что ли, или нечистая сила, — прямо ему
в глаз — ну, и попортил, то
есть, глаз, а он со старостой церковным сейчас к становому, —
хочу, дескать, суд по
форме.
Западные христиане, католики и протестанты,
были также охвачены религиозной реакцией,
хотя,
в отличие от русских православных,
в форме высоко культурной, они двигались потребностью возврата назад, искали твердого авторитета и традиции.
Все богословско-метафизические учения, которые противополагаются моему «дуализму»,
в сущности,
суть формы рационализма, уничтожающего тайну, и неверно описывают духовный опыт, не
хотят знать трагизма, противоречия, иррациональности.
Эта реакция особенно сильна
была в бартианстве, но она
была и
в томизме,
хотя и
в усложненной
форме.
Кажется, это
была первая вполне уже ясная
форма,
в которой я услышал о предстоящем освобождении крестьян. Тревожное, неуловимое предсказание чудновской мары — «щось буде» — облекалось
в определенную идею: царь
хочет отнять у помещиков крестьян и отпустить на волю…
Вот как выражает Белинский свою социальную утопию, свою новую веру: «И настанет время, — я горячо верю этому, настанет время, когда никого не
будут жечь, никому не
будут рубить головы, когда преступник, как милости и спасения,
будет молить себе конца, и не
будет ему казни, но жизнь останется ему
в казнь, как теперь смерть; когда не
будет бессмысленных
форм и обрядов, не
будет договоров и условий на чувства, не
будет долга и обязанностей, и воля
будет уступать не воле, а одной любви; когда не
будет мужей и жен, а
будут любовники и любовницы, и когда любовница придет к любовнику и скажет: „я люблю другого“, любовник ответит: „я не могу
быть счастлив без тебя, я
буду страдать всю жизнь, но ступай к тому, кого ты любишь“, и не примет ее жертвы, если по великодушию она
захочет остаться с ним, но, подобно Богу, скажет ей:
хочу милости, а не жертв…
Выражено
в крайней
форме, но тут «нигилист» Писарев
был ближе к Евангелию, чем «империалист»,
хотя бы и православный, считающий конечной целью могущество государства.
Сердце Луши принадлежало ему безраздельно, и он распоряжался
в нем, как неограниченный монарх,
хотя этому владычеству и
были приданы неуловимые
формы.
Мы говорим: общество, которое рассматривает человека только как орудие своего обогащения, — противочеловечно, оно враждебно нам, мы не можем примириться с его моралью, двуличной и лживой; цинизм и жестокость его отношения к личности противны нам, мы
хотим и
будем бороться против всех
форм физического и морального порабощения человека таким обществом, против всех приемов дробления человека
в угоду корыстолюбию.
Коли
хотите, тут и действительно
есть червяк, но о свойствах и родопроисхождении его до сих пор не преподавали еще ни
в одном университете, а потому и я, пишущий эти строки, предоставляю другим, более меня знающим, и
в другой, более удобной для того
форме, определить причины его зарождения и средства к исцелению.
И за всем тем чтоб
было с чиновниками у него фамильярство какое — упаси бог! Не то чтобы водочкой или там «братец» или «душка», а явись ты к нему
в форме, да коли на обед звать
хочешь, так зови толком: чтоб и уха из живых стерлядей
была, и тосты по порядку, как следует.
Показалось Александрову, что он знал эту чудесную девушку давным-давно, может
быть, тысячу лет назад, и теперь сразу вновь узнал ее всю и навсегда, и
хотя бы прошли еще миллионы лет, он никогда не позабудет этой грациозной, воздушной фигуры со слегка склоненной головой, этого неповторяющегося, единственного «своего» лица с нежным и умным лбом под темными каштаново-рыжими волосами, заплетенными
в корону, этих больших внимательных серых глаз, у которых раек
был в тончайшем мраморном узоре, и вокруг синих зрачков играли крошечные золотые кристаллики, и этой чуть заметной ласковой улыбки на необыкновенных губах, такой совершенной
формы, какую Александров видел только
в корпусе,
в рисовальном классе, когда, по указанию старого Шмелькова, он срисовывал с гипсового бюста одну из Венер.
Теперь же
был как
в лесу: он всеми инстинктами своими предчувствовал, что
в словах Петра Степановича заключалось нечто совершенно несообразное, вне всяких
форм и условий, — «
хотя ведь черт знает что может случиться
в этом „“новом поколении” и черт знает как это у них там совершается!» — раздумывал он, теряясь
в соображениях.
— Не я ли, не я ли сейчас объявил, что энтузиазм
в молодом поколении так же чист и светел, как
был, и что оно погибает, ошибаясь лишь
в формах прекрасного! Мало вам? И если взять, что провозгласил это убитый, оскорбленный отец, то неужели, — о коротенькие, — неужели можно стать выше
в беспристрастии и спокойствии взгляда?.. Неблагодарные… несправедливые… для чего, для чего вы не
хотите мириться!..
Везде повторяется одно и то же. Не только правительство, но и большинство либеральных, свободно мыслящих людей, как бы сговорившись, старательно отворачиваются от всего того, что говорилось, писалось, делалось и делается людьми для обличения несовместимости насилия
в самой ужасной, грубой и яркой его
форме —
в форме солдатства, т. е. готовности убийства кого бы то ни
было, — с учением не только христианства, но
хотя бы гуманности, которое общество будто бы исповедует.
Так что, несмотря на то, что власть остается такою же, какою она
была, по внешней
форме, с каждой переменой людей, находящихся во власти, всё больше и больше увеличивается число людей, опытом жизни приводимых к необходимости усвоения христианского жизнепонимания, и с каждой переменой,
хотя самые грубые и жестокие, менее христианские из всех и всё менее и менее грубые и жестокие и более христианские люди, чем прежде бывшие во власти, вступают
в обладание властью.
Очевидно, что читатель ставит на первый план
форму рассказа, а не сущность его, что он называет преувеличением то, что,
в сущности,
есть только иносказание, что, наконец, гоняясь за действительностью обыденною, осязаемою, он теряет из вида другую, столь же реальную действительность, которая
хотя и редко выбивается наружу, но имеет не меньше прав на признание, как и самая грубая, бьющая
в глаза конкретность.
Если б я рассказал жизнь Феденьки
в форме обнаженной летописи выдающихся фактов его деятельности, я думаю, что читатель
был бы более вправе упрекнуть меня
в искажении,
хотя бы
в моем рассказе не
было на горчичное зерно вымысла.
Напрасно я истощал все доступные пониманию Олеси доводы, напрасно говорил
в простой
форме о гипнотизме, о внушении, о докторах-психиатрах и об индийских факирах, напрасно старался объяснить ей физиологическим путем некоторые из ее опытов,
хотя бы, например, заговаривание крови, которое так просто достигается искусным нажатием на вену, — Олеся, такая доверчивая ко мне во всем остальном, с упрямой настойчивостью опровергала все мои доказательства и объяснения… «Ну, хорошо, хорошо, про заговор крови я вам, так и
быть, подарю, — говорила она, возвышая голос
в увлечении спора, — а откуда же другое берется?
Между прочим, Пепко страдал особого рода манией мужского величия и
был убежден, что все женщины безнадежно влюблены
в него. Иногда это проявлялось
в таких явных
формах, что он из скромности утаивал имена. Я плохо верил
в эти бескровные победы, но успех
был несомненный. Мелюдэ
в этом мартирологе являлась последней жертвой,
хотя впоследствии интендант Летучий и уверял, что видел собственными глазами, как ранним утром из окна комнаты Мелюдэ выпрыгнул не кто другой, как глупый железнодорожный чухонец.
Но, подумав так, он зорко присматривался
в тёмный угол комнаты, где
было особенно тихо и тьма как будто
хотела принять некую определённую
форму…
— Так поэтому он и кавалерист? — возразил Зарядьев. — Да разве у этих французов
есть какая-нибудь
форма? Кто как
хочет, так и одевайся. Насмотрелся я на эту вольницу: у одного на мундире шесть пуговиц, у другого восемь; у этого портупея по мундиру, у того под камзолом; ну вовсе на военных не походят. Поглядел бы я на их ученье — то-то, чай, умора! А уж как они ретировались из Москвы — господи боже мой!.. Кто
в дамском салопе, кто
в лисьей шубе, кто
в стихаре — ну сущий маскарад!
Главное удовольствие
было все-таки впереди, именно — охота. Меня долго не отпускали; но потом состоялось соглашение
в такой
форме, что я пойду с Николаем Матвеичем, но только без ружья. Да у меня и не
было своего ружья,
хотя Николай Матвеич и обещал у кого-то достать.
— И Катерина Петровна приедут-с, и Фелисата Михайловна тоже
хотели быть-с, — прибавила Наталья Дмитриевна, колоссального размера дама, которой
формы так понравились князю и которая чрезвычайно походила на гренадера. Она
была в необыкновенно маленькой розовой шляпке, торчавшей у нее на затылке. Уже три недели, как она
была самым искренним другом Анны Николаевны, за которою давно уже увивалась и ухаживала и которую, судя по виду, могла проглотить одним глотком, вместе с косточками.
Каждую минуту я должен иметь ловкость выхватывать из этого громадного материала самое важное и нужное и так же быстро, как течет моя речь, облекать свою мысль
в такую
форму, которая
была бы доступна разумению гидры и возбуждала бы ее внимание, причем надо зорко следить, чтобы мысли передавались не по мере их накопления, а
в известном порядке, необходимом для правильной компоновки картины, какую я
хочу нарисовать.
Мы твердо убеждены, что ни один из художников, бравших ее моделью, не мог перенести
в свое произведение всех ее
форм в том виде,
в каком находил, потому что Виттория
была отдельная красавица, а индивидуум не может
быть абсолютным; этим дело решается, более мы не
хотим и говорить о вопросе, который предлагает Румор.
Хотя кирасирская
форма состояла преимущественно из белого суконного полуфрака (колета), но по маркости такого костюма на ежедневных учениях надевались черные куртки, заменяемые у офицеров черными фраками (оберроками). Эти оберроки
были в то же время и бальною
формою, за исключением парадных балов.
Он казался не столько отлитым
в форму, сколько вырубленным из грубого материала и притом грубым инструментом;
хотя ему
было на вид лет под сорок, — он казался тяжеловесным и неповоротливым, — обстоятельство, нисколько не мешавшее ему считать себя первым красавцем
в труппе и думать, что при появлении его на арене
в трико телесного цвета он приводит
в сокрушение женские сердца.
Коршунов. За что их гнать! Кто ж девушек гонит… Хе, хе, хе… Они попоют, а мы послушаем, да посмотрим на них, да еще денег дадим, а не то что гнать. Гордей Карпыч. Как тебе угодно, Африкан Савич! Мне только конфузно перед тобою! Но ты не заключай из этого про наше необразование — вот все жена. Никак не могу вбить ей
в голову. (К жене.) Сколько раз говорил я тебе:
хочешь сделать у себя вечер, позови музыкантов, чтобы это
было по всей
форме. Кажется, тебе ни
в чем отказу нет.
Он видел, как все, начиная с детских, неясных грез его, все мысли и мечты его, все, что он выжил жизнию, все, что вычитал
в книгах, все, об чем уже и забыл давно, все одушевлялось, все складывалось, воплощалось, вставало перед ним
в колоссальных
формах и образах, ходило, роилось кругом него; видел, как раскидывались перед ним волшебные, роскошные сады, как слагались и разрушались
в глазах его целые города, как целые кладбища высылали ему своих мертвецов, которые начинали жить сызнова, как приходили, рождались и отживали
в глазах его целые племена и народы, как воплощалась, наконец, теперь, вокруг болезненного одра его, каждая мысль его, каждая бесплотная греза, воплощалась почти
в миг зарождения; как, наконец, он мыслил не бесплотными идеями, а целыми мирами, целыми созданиями, как он носился, подобно пылинке, во всем этом бесконечном, странном, невыходимом мире и как вся эта жизнь, своею мятежною независимостью, давит, гнетет его и преследует его вечной, бесконечной иронией; он слышал, как он умирает, разрушается
в пыль и прах, без воскресения, на веки веков; он
хотел бежать, но не
было угла во всей вселенной, чтоб укрыть его.
Они не могли даже представить его себе
в формах и образах, но странное и чудесное дело: утратив всякую веру
в бывшее счастье, назвав его сказкой, они до того
захотели быть невинными и счастливыми вновь, опять, что пали перед желаниями сердца своего, как дети, обоготворили это желание, настроили храмов и стали молиться своей же идее, своему же «желанию»,
в то же время вполне веруя
в неисполнимость и неосуществимость его, но со слезами обожая его и поклоняясь ему.
Ведь
в природе кедр и иссоп питаются и цветут, слон и мышь движутся и
едят, радуются и сердятся по одним и тем же законам; под внешним различием
форм лежит внутреннее тождество организма обезьяны и кита, орла и курицы; стоит только вникнуть
в дело еще внимательнее, и увидим, что не только различные существа одного класса, но и различные классы существ устроены и живут по одним и тем же началам, что организмы млекопитающего, птицы и рыбы одинаковы, что и червяк дышит подобно млекопитающему,
хотя нет у него ни ноздрей, ни дыхательного горла, ни легких.
Узнав все это, Андрей Николаевич обрадовался, что его
в какой бы то ни
было форме, но вспомнили, и что Наташа
будет теперь знать, как отказываться от любящего человека ради одного женского вероломства; к этому времени совсем как-то забылось, что не Наташа, а он главным образом
хотел разрыва.
Однако идея Η. Φ. Федорова еще может
быть защищаема,
хотя и не
в столь прямолинейной и грубой
форме.